Вейн.

[neall]

Теория Пенелопы

У племени чероки существует обычай, пишет Леви-Брюль в своей книге "Первобытное мышление", по которому человек, видевший во сне, что он был укушен змеей, должен быть подвергнут тому же лечению, которое применяется при настоящем укусе змеи

...

В прошлом веке один путешественник, вернувшийся из Африки, рассказывал, как однажды к нему пришел туземец, живший за добрую сотню километров, и заявил:
— Ты должен мне заплатить пеню.
— За что?
— Мне снилось, что ты убил моего раба.
Первобытный человек не смешивал сновидение с действительностью, он различал сон и явь, но для него это различие не имело никакого значения. Для него и сон, и явь одинаково были полны мистического, сверхъестественного содержания. Если дикарь видел себя во сне далеко от того места, где он в тот момент находился, он знал, что это странствует его душа, покинувшая тело. Он был убежден, что во сне его посещают духи предков и указывают ему, что он должен делать.
Весьма возможно, что у человека сон первоначально был, как и у многих животных, многофазным и не достигал нынешней глубины и устойчивости. Первобытному человеку, жившему среди опасностей, нельзя было спать беспробудно, и связь с окружающим миром во время сна была у него теснее, чем в наши дни. Сновидения исполняли сторожевую роль. Раздражения, воспринимавшиеся органами чувств, порождали образы грозящих опасностей, и человек просыпался в состоянии физиологической готовности к обороне или бегству. Возможно также, что сновидения первобытного человека не были так сумбурны, как у нас; они могли более или менее адекватно воспроизводить повседневную жизнь.
Сновидения — источник высшего знания
Развитию способности к содержательным сновидениям содействовала та вера в их первостепенное значение, которая, по свидетельству всех этнографов, свойственна мышлению отсталых племен. Сновидение было для человека источником высшего знания и основой для предсказания важнейших событий. Под влиянием такой веры он желал сновидений и безотчетно внушал их себе. Среди племен культивировались приемы искусственного вызывания сновидений. У североамериканских индейцев, например, выработалась целая техника, которая должна была обеспечить полноценность и правдивость сновидений. Юноша, пытавшийся увидеть во сне животное, которое станет его личным тотемом, должен был пройти через систему ограничений вроде поста, полового воздержания, уединения и подвергнуть себя различным испытаниям. Один путешественник наблюдал в Южной Бразилии, как вождь племени, собиравшегося наутро вступить в бой с другим племенем, обошел всех своих людей и сказал им, что в эту ночь каждый должен постараться увидеть хороший сон, иначе им не видать победы.
В наши дни, как сообщает американский журнал "Сайколоджи тудэй", эту традицию с успехом развивает психолог из Калифорнийского университета Патриция Гарфильд.
В один из вечеров я сказала себе: сегодня ночью я полечу, — рассказывает она.
— И что же? Ничего! В ту ночь мне вообще ничего не снилось. По-видимому, для проявления результатов внушения требуется более или менее долгий инкубационный период. И вот в следующую ночь сон приснился. Я поднялась над землей невысоко, но летела с огромной скоростью. Это было чудесно!
Гарфильд считает, что широкое распространение ее методов самовнушения помогло бы многим получать каждую ночь заряд хорошего настроения. Сейчас она обучает этому искусству студентов.
О древнем искусстве толкования сновидений
В древних государствах толкование снов было профессией, и весьма почетной. Толкователи процветали в Вавилоне, Ассирии, Египте, Греции и Риме.
В песни первой "Илиады" Ахиллес предлагает Агамемнону через толкователя снов узнать, чем раздражен Аполлон, пославший мор на лагерь ахеян, а песнь вторая начинается рассказом о том, как Зевс, чтобы отомстить за обиду, нанесенную Ахиллесу, посылает Агамемнону обманный сон, предвещающий ему одному победу над Троей.
В песни девятнадцатой "Одиссеи" Пенелопа излагает возвратившемуся Одиссею, еще не узнанному ею, целую теорию толкования снов. Она рассказывает ему свой сон и просит объяснить его. Пенелопе приснилось, будто двадцать гусей в ее доме выбирают изводы пшеницу и при взгляде на них она веселится духом. Вдруг с горы прилетает огромный орел и убивает всех гусей одного за другим. Гуси валяются по двору, орел улетает, Пенелопа рыдает и громко кричит, к ней сбегаются ахеянки и скорбят вместе с ней. Вдруг снова является орел, садится на выступ кровельной балки и говорит человечьим голосом, чтобы она не падала духом, ибо это не сон, а прекрасная явь. "Гуси — твои женихи, а я был орел, но теперь уж я не орел, а супруг твой! Домой наконец я вернулся и женихам обнаглевшим готовлю позорную гибель". Одиссей отвечает ей, что сон ее ясен и не нуждается в толковании: ведь муж самолично ей сообщил, что должно случиться.
Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала: "Странник, бывают, однако, и темные сны, из которых смысла нельзя нам извлечь. И не всякий сбывается сон наш.
Двое разных ворот для безжизненных снов существует. Все из рога одни, другие — из кости слоновой. Истину лишь заслоняют и сердце людское морочат; Те, что из гладких воротроговых вылетают наружу, Те роковыми бывают, все в них свершается точно".
В древних государствах толкование сновидений было почетной профессией. Оно процветало в Вавилоне, Ассирии, Египте, Греции, Римской империи и других государствах.
Теория Пенелопы жива и поныне. И поныне люди толкуют свои сны, исходя из словесно-звуковых ассоциаций. Кто видел во сне мальчиков, тому маяться, кто — кровь, того ожидает встреча с кровными родственниками и т.д. Символика, позволяющая разгадывать сны, была и остается бесхитростной: вырвали зуб — быть потере, булка — к богатству, жемчуг и деньги — к слезам, подъем в гору предвещает успех, спуск и падение — неудачи. Утверждению этой символики немало способствовали всевозможные сонники вроде "Оракула царя Соломона", "Брюсова календаря предсказаний" или увековеченного Пушкиным сонника Мартына Задеки, которым зачитывалась Татьяна Ларина. Недавно мы с группой исследователей проанализировали десяток сонников и не нашли никакой общей, закономерной символики. Поэтому вера в сонники и в их содержание является все-таки малостоящим делом.
Царям и военачальникам снились сновидения главным образом про исход предстоящих сражений. Плутарх рассказывает, что Кимону, когда он собирался в поход против египтян, представилось во сне, будто на него лает сердитая сука и произносит такие слова: "Шествуй, и мне самой и щенкам моим будешь любезен". Друг Кимона Астифил, обладавший даром прорицателя, объяснил, что сон предвещает Кимону смерть. Собака, лающая на человека, враг ему, а врагу можно быть любезным лишь своей смертью. Александр Македонский, осаждавший город Тир, увидел во сне танцующего сатира. Толкователь снов Аристандр сказал ему, что слово "сатир" означает не что иное, как "твой Тир".
В поисках истины
В те же времена начались и попытки научного толкования сновидений. Гераклит объяснял сны тем, что у нас затворяются органы чувств: души внешнего мира не могут проникнуть в спящего, и тому ничего не остается делать, как создавать в сновидениях свой собственный мир. Демокрит решил, что во сне ум, лишенный восприятия, продолжает работать.
Подобно тому, как длится волнение воды, вызванное каким-либо предметом, — писал он, — так же в органе зрения, в органе слуха, в органе вкуса длится движение еще и тогда, когда внешний предмет не действует больше на человека. Отсюда возникают сновидения, так как в уснувших душах продолжается некоторое движение и ощущение, восприятию которых способствует ночная тишина.
Платон думал, что во сне душу посещает божественное откровение: она вспоминает мир идей. Но душа может попасть и под влияние низменных вожделений: когда она заснет, не найдется такого безумства или преступления, которым человек не был бы готов предаться в своем воображении. Ведь стыд и разум молчат во сне. Аристотеля интересовало, напротив, влияние внешних и внутренних раздражителей, имеющих чисто физическую природу.
"Человек полагает, что сверкает молния и гремит гром, хотя в ухо проникает слабый шум, — писал он в трактате "О вещих сновидениях", — человек думает, что он лакомится медом и сластями, когда проглатывает немного слюны, проходит сквозь огонь и ощущает страшный жар, когда отдельные члены его немного согреваются. И так как начало всех вещей мало, то можно видеть, что это бывает также при болезнях и других состояниях организма, которые воспринимаются еще в процессе возникновения, до того как человек воспримет их в состоянии бодрствования».
Здесь Аристотель солидаризируется с Гиппократом и Галеном, великими врачами прошлого. Телесное расстройство, учили они, нарушает душевную деятельность; сновидение может помочь установить диагноз, так как тончайшие телесные раздражения выступают в сновидениях в усиленном виде. Гален описывает сон одного своего пациента, в котором нога казалась ему каменной; через несколько дней после сна нога отнялась. Эта диагностическая тенденция признается и современной медициной. Французский невролог Лермит пишет, что одному его пациенту приснилось, будто в ногу его укусила змея. Вскоре на этом месте появилась язва. Вот область, где сны, без сомнения, бывают вещими.
Весьма проницательные соображения высказал в XVIII веке философ и врач Ламеттри. В "Трактате о душе" он пишет, что сновидение — это явление неполного сна, деятельность частично бодрствующего мозга; предметы, больше всего поразившие нас днем, являются нам ночью и что "непосредственной причиной грез служит всякое сильное или часто повторяющееся впечатление, производимое на ту чувствующую часть мозга, которая не заснула или не утомлена… Бред, сопровождающий бессонницу или лихорадку, проистекает из тех же самых причин, грезы же это полубодрствование, ибо часть мозга остается свободной и открытой для восприятия впечатлений…".
В 1878 году русский биолог И. Г. Оршанский печатает книгу "Сон и сновидения с точки зрения ритма", в которой ставит вопрос об отношениях между сознательным и бессознательным. Во сне, пишет он, усиливается подвижность психических элементов, причем их поток устремляется со дна бессознательного вверх, в поле сознания, в то время как в бодрствовании направление этого потока прямо противоположное. В содержании сновидений Оршанский подмечает «придавленные» влечения. Нет почти человека, "которому не приходилось бы бороться с различными душевными недостатками, как, например, тщеславие, зависть, сладострастие и т.п. Развитие дает нередко человеку победу, полную или относительную, над этими элементами, составляющими достояние детства и молодости. Иногда эти элементы, не будучи совершенно уничтожены, прячутся днем в бессознательной области, не смея появиться в сознании, где царствуют принципы, выработанные развитием… Ночью, во сне, эти придавленные элементы прошлого получают доступ в сознание и могут даже играть значительную роль в некоторых сновидениях".
Эти "придавленные элементы" через тридцать лет легли в основу теории сновидений, созданной Зигмундом Фрейдом. Толкование снов, пишет Фрейд, это прямой путь к познанию бессознательного, а в бессознательном зарождаются и складываются основы личности и глубинные мотивы ее поведения, над которыми царят сексуальное влечение и влечение к смерти. Во время бодрствования эти влечения подавлены, ибо их реализация несовместима с социальными установками; во сне же контроль над ними утрачивается, и они получают возможность для своего проявления. Но даже во сне не дремлет цензура личности, и глубинным влечениям приходится принимать символический облик. Подавленный аффект содержит в себе энергию для конструирования сновидений, а материалы для лепки образов-символов дают органы чувств и память. Основная часть материала — недавние ощущения, "осадок дня". "Осадок" сцепляется с воспоминаниями о минувшем, и они перерабатываются в образы, дающие выход подавленным влечениям. Перерабатываются в образы, вплетаясь в сюжет сновидений, и внешние шумы . Сновидение, выходит, есть некий страж сна, даже двойной страж: оно охраняет нас от вторжения среды во время сна и от невроза, которого нам было бы не миновать, если бы наши влечения не находили выхода в сновидениях.